Страшный голод, разразившийся в России в 1921 году, вынудил советское правительство обратиться за помощью к международным организациям, в том числе к Американской Администрации помощи голодающим – АРА.
Управление ее Симбирского округа, прибыв в город 7 сентября того же года, сразу приступило к организации детского питания в наиболее поражённых голодом уездах: Симбирском, Сенгилеевском и Сызранском, где открывались столовые для голодающих ребятишек в возрасте до 14 лет. Спустя три месяца – к десятому декабря, американским продовольствием в Симбирской губернии было обеспечено уже 6075 ее маленьких жителей, в том числе и в Жихаревке, Ратовской волости Сызранского уезда (ныне Самарская область), где действовала одна из таких многочисленных столовых. На нее в ночь с 23 на 24 декабря и был совершен вооруженный налет: трое преступников, чьи лица скрывали маски, ворвались в помещение, угрожая револьверами, связали немногочисленный персонал и унесли из кладовой муку, рис, сахар, какао и мясо. Все похищенное, как позже выяснилось, налетчики поделили между собой.
На преступления, связанные с американской помощью, милиция реагировала особенно оперативно. Так было и в этот раз – всех троих «масочников» задержали, что называется, по горячим следам, благо, далеко ходить не пришлось, поскольку все они были местные – жихаревские: Григорий Башарин, а также браться Иван и Павел Маклаковы. Однако, признавшись в разбое и похищении упомянутых выше продуктов, задержанные категорически отказывались брать на себя пропажу молока и масла, тоже хранившихся в кладовой, но к моменту прибытия милиции, там отсутствовавших. Так в деле появилось еще несколько фигурантов, теперь уже из персонала столовой – Иван Маслов, Раиса Топорнина, Прасковья Башарина и ее сын Василий – тоже местные. Всех четверых следствие уличило в том, «что с заранее обдуманным намерением и по взаимному уговору» они припрятали не взятые по каким-то причинам грабителями «жиры и молоко», скрыв таковые от учета и разделив потом между собой.
Но и это еще не все. Выяснилось также, что кроме продуктов, из столовой потихоньку растаскивали моющие средства – мыло и соду, бывшие тогда не менее дефицитными, чем продовольствие. Промышляли этим не только задержанные за вооруженный разбой братья Маклаковы, но и некие Романов и Михаил Бочков. А хранилось похищенное в Сызрани у брата последнего – двадцатишестилетнего Петра. И еще, как выяснило следствие, именно он дал взятку в размере 13 миллионов рублей некоему агенту уголовного розыска. За что, когда и кому конкретно в деле не сообщается.
Приговор выездной сессии объединенного Симбирского Губернского Ревотрибунала по этому делу был вынесен в Сызрани 25 мая 1922 года.
Легче всех отделались работники ограбленной столовой, мать и сын Башарины – сорокапятилетняя Прасковья Тимофеевна и восемнадцатилетний Василий, получившие по два года «дома заключения с более строгой изоляцией» условно, плюс ограничение «в гражданских правах – в отношении активного и пассивного участия в выборах в местные Советы и права работы в государственных учреждениях на три года».
Смягчению наказания способствовало их «крестьянское происхождение, отсталый культурный уровень», а также «зависимость в совершении преступления от администрации столовой».
Таковую на скамье подсудимых представляли беспартийные, но грамотные тридцатидевятилетний уроженец и житель Жихаревки Иван Банифатьевич Маслов и его сообщница – тридцатитрехлетняя уроженка села Канадей той же волости Сызранского уезда Симбирской губернии Раиса Ивановна Топорнина. За расхищение случайно оставленных бандитом продуктов, обоим назначили то же наказание, что и семейству Башариных, только не условное, а реальное. Могло бы быть и хуже, но трибунал принял «во внимание их бывшую долговременную беспорочную службу в Советских учреждениях, их чистосердечное раскаяние».
Аналогичную кару понес и Петр Бочков за «укрывательство похищенных его братом Михаилом мыла и каустической соды» и дачу взятки агентам угрозыска.
Ну, а «главным» подсудимым на этом выездном, а, значит, публичном и воспитательно-назидательном процессе был, конечно же, «гражданин Симбирской губернии, Сызранского уезда, Ратовской волости с. Жихаревки Григорий Николаевич Башарин 27 лет, беспартийный». Трибунал признал его виновным в «организации с детально обдуманным планом вооруженного ограбления детской столовой». В приговоре особо подчеркивалось, что преступление совершено «в момент, когда на его глазах голодные детишки помирали целыми сотнями на почве недоедания, и что гр. Башарин разграбил скудные запасы детского питания, не только вносил дезорганизацию дела спасения детей от голодной смерти, но также отлично зная, что, увозя из столовой продукты, он этим самым обрекает голодных детей или на голодную смерть, или на мучительную голодовку до привоза новой партии продуктов».
Наказание за такое «по тяжести содеянного» могло быть только одно – расстрел.
Кассационную жалобу осужденного в Верховный Трибунал Республики по действовавшему тогда законодательству сначала рассматривал Президиум Симбирского губисполкома, который и решал, пропускать ее дальше наверх, или не пропускать.
В соответствии с этим порядком, кассацию Григория Башарина члены президиума обсудили 22 июня 1922 года, и ввиду «ясности дела и безусловной виновности» осужденного, в Верховный Трибунал ее решили не пропускать, предложив Губревтрибуналу привести приговор в исполнение. А тот, в свою очередь, перепоручил эту миссию начальнику Сызранской городской милиции, подчеркнув, что выполнить ее надлежит немедленно, «составив акт о расстреле за подписью всех должностных лиц, присутствовавших при исполнении приговора». Но перед этим, в качестве некого гуманного шага, осужденному предоставлялась возможность написать письма родственникам. Воспользовался ли ею Башарин, не известно.
В списке подсудимых нет его сообщников по налету – братьев Мклаковых. Скорее всего потому, что до суда те сумели скрыться. Однако карающая рука пролетарского правосудия одного из них – Павла Кузьмина Маклакова, все же настигла: в деле есть справка о том, что выездная сессия объединенного Симбирского Губревтрибунала тоже приговорила его к расстрелу, только раньше – 31 марта 1922 года.
Так что, кого-то американская помощь от смерти спасла, а кого-то, наоборот, свела в могилу.
ГАУО Ф. Р-125, оп. 2, д. 668. Л. 1, 1об, 2, 2 об., 5, 6, 7, 46.